В ночь с 8 на 9 ноября, Кутузов форсирует Дунай в Кремсе и сжигает мост уходя на соединение с резервами. Мюрат, вместо того, чтобы преследовать его, теряет русских из вида и мчится в Вену, куда входит 14 ноября. /здесь же происходит знаменитый эпизод, когда, чтобы захватить венские мосты, Мюрат с офицерами обманывают войска поставленные для их охраны, убеждая их что перимирие уже подписано и война окончена. Пока австрийцы внимали болтавне веселых кавлеристов, французские части спокойно перешли мосты. Но при Холлабрюне, Мюрата точно также обманул Кутузов, который снова отрывается от преследования, двигаясь к Ольмюцу/ Император в бешенстве от самоуправства своего подчиненного и чтобы не растягивать коммуникации, подвигается к Шёнбрунну. «Не могу найти слов, чтобы выразить Вам свое неудовольствие.- говорит он- Вы всего лишь командир моего авангарда и не имеете права подписывать перемирия без моего приказа; из-за Вас я теряю плоды компании…. »
   Теперь он стоит перед Аустерлицем… Не взирая на явный успех предыдущих недель, Император, понимает, что очутился в ужасном положении. До Парижа 500 лье /2222км/, с момента выхода из Булони, он уже не досчитывается пятой части войск /в основном из-за отставших и больных/. У него 60-70 тыс /вместо 120 000 только французов, 22 000 баварцев, 3 000 вюртембержцев, 2 500 баденцев/. И с таким количеством войск, он должен атаковать 100 – 200 тыс австрийцев и русских. Но не все так плохо, в его армии есть Наполеон, значит она победит!!!


   Кутузов, настроенный против предстоящего сражения, продвигается медленно. Хоть и говорят, что воюя с Наполеоном, никогда нельзя терять времени, но только не сейчас. Не веря австрийцам, он хочет, как можно основательнее укрепиться, изучить местность.
   Он убежден, что Наполеон собирается стоять в обороне, не ставя под угрозу само существование Великой Армии. По его мнению, главной задачей Императора, было сохранить за собой выход на дорогу, ведущую в Вену. В правильности этого мнения, Кутузова убедило то, что с 29 ноября французы только и делали, что отводили свои аванпосты и выравнивали слишком выдвинутые силы. По всем правилам военной науки, все выглядит так, словно, Наполеон решил обороняться, а в последствии, в лучшем случае, будет принужден отходить. Коалиция ликовала и предвкушала победу. Но у Императора на этот счет было свое, отличное от союзников, мнение…..
   К 1 декабря, вообще, создается впечатление, будто Наполеон вовсе отказывается от битвы. Он отвел свои силы еще дальше, оставляя выгодные позиции на высотах Працен, организовав к северу от них, свой опорный пункт. Окружив этот одиноко стоящий холм /прозванный его солдатами «Сантоном», в память об обманном маневре в Египте/, траншеями и разместив на нем множество тяжелых орудий, он, как будто, приготовился прикрывать свой отход по дороге на Ольмюц. Враги были на вершине счастья, но Наполеон также прибывал в хорошем расположении духа, заметя своим маршалам, что «к его невыразимой радости», утренний обход позиций показал, что русские линии удлиняются все больше и больше влево, готовясь в этом направлении, отрезать пути на Вену.
   Уже давно, еще со времен битвы при Маренго, Наполеон старался вести баталии, как можно ближе к некому идеалу, зревшему в его сознании. И хотя его компании никогда не походили одна на другую, но всякий раз, по возможности, он старался применить некий, одному ему известный секрет.
   Император заметил, что каковы бы ни были силы противника, и плотность его линий, наступает время, когда они истощаются и в этот момент, введя свежий резерв /например, гвардию/, можно решить исход всего боя, не взирая на любое превосходство чужой армии /при Маренго это была дивизия Дэзе/. С одной стороны, в этом нет ничего нового, располагай батальоны напротив друг друга и пали, пока, кто-то не выдохнется первым, но Император понял еще, кое-что… Наполеон обнаружил, что для истончения линии противника, вовсе не обязательно укладывать целые армии, тупо расстреливая их в упор. Достаточно растянуть оборону противника, как гармошку, например заманив врага в столь любимый Фридрихом Великим, фланговый обход, пожирающий все резервы и истончающий линию обороны… А дальше…. Дальше дело техники….
   Итак, Наполеон, вопреки мнению коалиции, вовсе не собирался обороняться. У него созрел план, по которому, Сульт, в критический момент ударит по центру неприятельских сил, заняв еще ничейное плато. А он, в свою очередь, позаботится, о том, чтобы противник еще больше сконцентрировался на его правом фланге, и атаковал неприступный «Сантон» тем самым, обескровив центр. Но Наполеон не удовольствовался только тем, что отдал подробные распоряжения своим маршалам. Он решил, чтобы и солдаты знали, что их отступления и, казалось, безнадежное положение, это и есть путь к победе. Для этого, он приказал командирам собрать свои батальоны, и громко, отчетливо объяснить солдатам характер предстоящей битвы.
   И вот десятки тысяч солдат, услышали слова своего непобедимого кумира: «Солдаты, перед вами русская армия, желающая отомстить за поражение австрийской армии при Ульме… Во время своего марша, с целью обогнуть меня справа они подставят мне свой фланг… Я сам поведу ваши батальоны… Эта победа будет означать конец компании….» или в другой интерпретации… «Противники думают окружить меня справа, чтобы встать между мной и дорогой на Вену, и перерезать мои коммуникации. Они таким образом ослабят свои силы, слишком растянув свою линию, и тогда мы ударим. Мы сделаем с ними все, что захотим».

   В эту ночь, Кутузов с двумя наследными императорами, видели на позициях Великой Армии, длинную цепочку огней, приняв ее за военную хитрость. Они думали, что это французы разожгли костры, будто разбили бивуаки, а сами отводят войска. Но они ошибались… То были факелы Аустерлица!
   В эту ночь, Наполеон обходил гвардию и линейные части. По традиции, солдаты вырывали из настилов, на которых спали пучок соломы, и запалив его, освещали путь своему Императору. Они помнили, что следующий день – 2 декабря – годовщина его коронации, коронации того, кто обессмертил себя и их!

   Рано утром, над полем стоял холодный, зимний туман, но уже к 7 часам, оно стало заливаться яркими лучами солнца, «Солнца Аустерлица»!.... Грозные армии сошлись, загрохотали пушки…
   Бой разгорелся по всей линии войск, но самые жестокие схватки закипели вокруг неприступного «Сатона». А южнее ревели пушки, поддерживая другую атаку русских колон левого фланга, на правый фланг французов, с целью захватить мост через Гольдбах у деревни Сокольницы, и двигаясь на север, отрезать Наполеону пути отхода на Вену.
   В центре, на свободном от всех войск Працене, расположились русский и австрийский императоры. Наблюдая, как их войска собираются занять плато, но Сульт их опередил, сразу же начав атаку всеми своими силами в центр союзников… Здесь французы, застав врасплох русских и австрийцев, у которых больше не было подкреплений, отбросили их назад.
   Но на севере, Кутузов все еще продолжал кидать в бой, стянутые сюда отовсюду, батальон за батальоном. В самый ответственный, по его мнению, момент, он послал всю кавалерию. Но неожиданно, Наполеон контратаковал неизвестно откуда взявшейся кавалерией гвардии и буквально смел не только русскую конницу, но и рассеял многие ряды пехоты. Русским, пришлось стягивать сюда еще не задействованные части, но в их тылу уже безнаказанно действовал Сульт, окончательно разделивший русскую армию на две части и внесший в ее ряды хаос.
   У деревни Сокольницы, русские тоже еще продолжают сражаться, надеясь, что к ним прейдет подкрепление, но его уже не будет. И скоро всем станет ясно, что битва проиграна. Начинается отступление, все больше похожее на паническое бегство по тонкому льду озер. Но над ними господствует плато Працен, с которого стреляют пушки Сульта. Не многим удалось выбраться.

   После четырех часов, багровое солнце Аустерлица стало закатываться. Французы праздновали победу. А над полем битвы, среди гор трупов и стонов раненых, моросил промозглый, мелкий дождь.

Да здравствует Наполеон!

добавлено 5.08.06