Египет. Пирамиды.

    29 июня 1798 года в застывшей и будто наэлектризованной атмосфере над Александрией, повисла тревога, которая усиливалась с каждой минутой. От уха к уху, из одного квартала в другой, будто искры от неведомых разрядов, проносился слух о появившихся в море неизвестных кораблях, число которых возрастало с каждой минутой. От побывавших здесь немного ранее англичан, все знали, что где то поблизости находится банда оборванцев и безбожников, которая только и мечтает, чтобы попрать законы ислама и обесчестить всех мужчин заодно с домашним скотом… Но никто не мог и предположить, что будет так тревожно и страшно… да, именно страшно. Смешанное чувство ужаса и вдохновения на борьбу с пришельцами, крик женщин загонявших домой выводки своих детей… – все это, рождало неповторимое зрелище, от которого так больно и приятно сжималось в груди, а к горлу подступал ком. Местами, как и несколькими днями раньше, все еще собирались орущие толпы мужчин, но это уже было не то… И чем ближе подходил к берегу флот, тем пустыннее становилось на некогда шумных улицах, и тем больше ускоряли шаг бегущие из города богачи.
    Наполеон направил паше воззвание, что де… пришел сюда, только ради того, чтобы избавить египетский народ от засилья беев, раздирающих страну и измывающихся над своими же братьями-мусульманами, что он нисколько не покушается на их веру и даже напротив – уважает ее, и вообще, он хороший парень, и они нормальные пацаны, так отчего им ссориться? Потом много-много Т.Д. и Т.П. Но беям, отчего-то не понравилась тирада иноземца и они еще более усилили работу над разжиганием народного гнева к заморским «освободителям».

    Видя, что его слова не имеют должного воздействия на умы порабощенного народа, Бонапарт решил сделать то, зачем он собственно и отправился на этот далекий, загадочный и не менее богатый восток.
    Высадка армии произошла в ночь на 1 июля под прикрытием беглого артиллерийского огня. Арабы почти не оказывали сопротивления, лишь изредка тревожа авангард. Какой-то кучке бедуинов издающих звериные крики, при этом удалось застигнуть врасплох и перебить один из патрулей. После чего зверолюди нацепив головы погибших на пики, понеслись похвастаться своим достижением в город на радость собиравшимся орущим толпам, вместо того, чтобы продолжить спасать веру /народ?/ от захватчиков, и если понадобиться, умереть за свою родину как это делали французы на чужой земле. Но радость их была не долгой. Наблюдая в первых лучах солнца с «колонны Помпея» за царившей в городе анархией, Наполеон движением руки указал на наспех заделываемые в городских стенах бреши от орудийного огня. И тут же, из окружающего полумрака, к Александрии устремился поток солдат дивизий Мену, Клебера и Бона. И в лучах наступившего дня 2 июля 1798 года, город был взят. «Солдаты — обратился тогда Бонапарт к своей армии. – Первый же взятый вами город, был построен Александром Великим. Но нам еще предстоит увидеть многое, за что стоит побороться французам.»
    Оставив в городе гарнизон /8-9 тыс./ под командованием Клебера, и усилив его моряками, Наполеон организовал из местных посудин речную флотилию сопровождения, чтобы не тащить с собой пушки и боеприпасы, а сам с армией двинулся через пустыню на Даманхуру, в самый изнурительный поход, который только знали французы со времен крестоносцев. Позднее он даст такое описание этому путешествию: «В лесах есть деревья, трава и вода; в варварийской степи встречается трава и вода, но в пустынях Африки и Аравии нет ни деревьев, ни травы, ни воды, они голы и бесплодны…».
    Это потом они обзаведутся верблюдами, узнают как готовиться к переходам через бескрайние равнины, опаляемые нестерпимым зноем, но сейчас, бывшая Итальянская армия на своей шкуре испытала все ужасы перехода, через Африканские пустыни, в своих европейских суконных мундирах, преследуемая беспощадными бедуинами. Стоило, кому то отстать, как он тут же, становился жертвой дикарей и умирал самой ужасной и мучительной смертью. В любую минуту из неоткуда могли налететь орды немытых дикарей, с лицами, на которых не было и тени человечности. Они вырывали из изнуренных колон свою добычу, чтобы бесследно исчезнуть волнах раскаленного воздуха. Солдатам приходилось днем и ночью, со штыками наперевес, идти в плотно сомкнутых малых каре, придуманных их командующим, своей кровью расплачиваясь за науку выживать.
    Наполеон видел недовольство в своей армии и шел вперед деля со своими солдатами все трудности, вдохновляя их идти вперед и выжить. «… французы – писал он,- не переставая вспоминали наслаждения, которые им дарила Италия. За эти две недели их недовольство выросло безмерно. Они ругают этот варварский народ, речь которого не могут понять, такого же тупого как их буйволы, феллахов в их убогих хижинах, эти высушенные солнцем равнины без тени, этот Нил – тщедушный ручеек, несущих грязную и мутную воду, наконец, этих ужасных людей пустыни, уродливых и свирепых. Их женщины, еще более грязные, чем они сами.. Они вспоминают цветущие равнины Ломбардии…»

    «Вы будете трепетать, при чтении моих писем – писал домой один из офицеров. – мы шли семнадцать дней без хлеба, вина и водки… Пять дней без капли воды по обжигающей равнине.. Мы сражаемся с варварами не имеющие ни малейшего представления о чести и воинских обычаях. Они совершают возмутительные жестокости над несчастными французами, попавшими в их руки. Они режут носы, уши, отсекают головы и многое, о чем даже гадко говорить. Одна мысль об этих истязаниях приводит меня в ужас…»

    Даже у таких генералов как Мюрат и Ланн, опускались руки. Пожалуй, только Клебер, пошедший с Наполеоном не отчаивался, помогая ему вдохновлять измученную армию. Однажды обессиленные солдаты отказались тащить на себе раненных и больных, тем самым обрекая их на ужасную мучительную смерть от рук дикарей. «Несчастные!.. – воскликнул Клебер. – Вы подлецы, а не Солдаты…» Со всех сторон послышались возражения…. Но Клебер отрезал… «Да, вы трусы! Быть Солдатом – значит не есть, когда голоден, не пить, когда мучает жажда. Быть Солдатом, это когда ты не в силах тащить свои ноги, а несешь на себе еще и своего раненного товарища. Вот что такое НАСТОЯЩИЙ СОЛДАТ! Будьте же Солдатами, подберите своих раненных…» Его послушались, и их обессилевшие товарищи были спасены.

    Между тем, до Каира дошел слух, что на город, через пески движется большая, но до нельзя изнуренная армия, практически лишенная кавалерии. «Мы скосим их как поле арбузов!» кричали на улицах и в мечетях. И тогда, как писал Наполеон, не было мамелюка, который бы не мечтал срезать сотню голов…
    Ибрагим-бей и Мурад-бей, решили, что на них может не хватить славы и собрав около 600 мамелюков, ринулись в пустыню навстречу надвигающейся армии. Они надеялись по пути соединиться еще с небольшим отрядом, следовавшим из Даманхура, когда 5 июля наткнулись на войска Дезе, который, перестроив свои каре встретил незамедлительно последовавшую атаку арабов, убийственным ружейным картечным огнем. Расшитая золотом конница, которой по европейским меркам, вполне хватило бы, чтобы навести шороху, после непродолжительного натиска, обратилась в бегство.

    13 июля при Шубрахите, Наполеон натолкнулся на Мурад-бея. В тот день, перед изнуренными французами открылся вид огромной долины до краев наводненной арабской конницей. Имей они такую кавалерию, Франция завоевала бы половину Европы… Но сейчас, им предстояло сражаться со столь грозной силой. Из уст тысяч пересохших глоток, вырвался тяжелый вздох. Им предстояло умереть здесь и сейчас. Бежать не куда, позади и вокруг пустыня. Но они были из Европы, и к тому же французы, даже больше -- они Итальянская армия. Умирать, значит -- умирать, враг дорого заплатит за их жизни.
    Бонапарт выстроил изнуренные войска в несколько каре, поставив в самых уязвимых местах /их углах/ пушки. Мамелюки, во всей красоте своих начищенных шлемов, панцирей, бряцая кольчугой и кривыми саблями, ринулись бесконечной лавиной на сгрудившихся республиканцев, заброшенных судьбой на край света, чтобы мучится и умирать. Мамелюки летели на своих резвых скакунах, умирали на штыках, кружились, выстреливая заряд карабина, мушкетона и сразу четырех пистолетов и снова бросались на каре в неистовой круговерти свинца, стали и смерти. Одним существом, мамелюки направляли своих кобыл в лоб, во фланги, заходили с тыла, но везде встречали смерть и еще раз смерть /для бедной лошадки/. Некоторым удавалось врезаться в строй, даже проскакивать каре насквозь, и горе тем, кто попадался под их саблю… только это было редко.. очень редко и львиная доля смельчаков гибла на штыках французов… В итоге Мурат-бей отступил, немало порадовав пришельцев обычаем мамелюков брать все свое золото с собой на битву, пряча его в пояс.


    19 июля армия Наполеона увидела пирамиды. Вид этих грандиозных сооружений заставил войска остановиться, и хоть на краткое время забыть про жажду и голод. Солдаты наперебой спорили, чтобы это могло быть, горы или… тоже горы, но какие-то странные. Настолько сложно было поверить, что это все дела рук человеческих. Они словно потерялись вне времени. Что стоили их мимолетные победы, пред этим величием? Кто-то даже пытался забраться на вершины Чудес Света, но уже было приятно, даже просто посидеть на огромном камне, глядя, как теплый закат окрашивает розовеющую пустыню. А где-то там Нил, вода, Каир, сказочный восток…

    Ночью 21 июля, 20 000 солдат выдвинулись к Каиру. К утру французы увидели то, ради чего они так долго и много страдали. Каир, предел их земных мечтаний. «В 8 часов – напишет Наполеон.- тысячи солдатских глоток, испустили крик радости при виде 400 минаретов Каира. Они поверили в существование этого города, не идущего ни в какое сравнение, что они видели со времен высадки». От мечты их отделяла только пестрое море вражеских армий на левом берегу Нила, между селеньем Эмбабех и пирамидами. Но разве может это быть препядствием на пути изголодавшейся до славы армии?
    12 000 конных мамелюков и 10 000 их слуг разместились в центре армии, намеревавшейся, даже ни отбросить врага обратно в пустыню, а раздавить сразу и окончательно. На правом крыле, в укреплениях перед Эмбабой, расположилось 15 000 арабов и ополченцев, живущих лишь надеждой, что им удастся хоть что-нибудь ухватить, после того, как конница затопчет пришельцев в песок. Напротив них, на другом берегу Нила, разместились остатки отрядов Ибрагим-бея, с 40 пушками на стационарных морских лафетах.. А левое крыло армии составляли 8 000 бедуинов. Таким образом, против Наполеона выступило 50 000 войско.
    «Сегодня они все умрут» - кричал на все лады противник. Но у Наполеона, как всегда были свои мысли по поводу предстоящего…

    Согласно его плану, Дезе и Ренье, направятся в центр на мамелюков, а дивизия Дюга, встанет между конницей и Эмбабой, отрезав тем отступление. Бон, должен был вытянуть свою линию вдоль Нила, чтобы ударить во фланг атакующей коннице, а затем под крылом у Дюга, атаковать Эмбабу. Позади Бона, стояли резервы, готовые в любой момент поддержать любую группу.
    «Солдаты, - воскликнул Бонапарт,- С высоты этих пирамид на вас смотрят сорок столетий!»..
    И вот, республиканцы двинулись колоннами навстречу противнику, готовые по первому же сигналу перестроиться в каре и дать отпор невиданной кавалерии. Мурат-бей не заставил себя долго ждать. «Ученых и ослов в центр!» -скомандовал Наполеон построение в каре, пряча все, что тащил с собой через пол света, когда лавина мамелюков всей своей массой вклинивалась между Ренье и Дезе. Но спустя мгновение громадные каре людей в сине-белых мундирах, заволокло пороховым дымом и одновременно с этим, сотни всадников отправились узнавать найдется ли в раю для них место, конечно, если он вообще есть, этот рай….
    В это же время Дюг втянул свою дивизию между Ренье и Дезе, закрыв мамелюкам путь к Эмбабе, а вместе с этим и к отступлению. Оказавшись в западне, мамелюки еще с полчаса кружили от каре к каре, но их силы таяли, и им становилось все яснее, что их непобедимая конница не может ни прорвать ряды французов, ни отступить к городу. Тогда Мурат-бей с примерно 3 000 всадников отступил в пустыню в стону Гизы, остальные попытались прорваться в лагерь, но их атаковал Бон. Когда они попытались проскочить вслед за Мурат-беем, их снова встретили штыки французов. Остаткам мамелюков ничего не оставалось, как искать спасение за мутными водами Нила, но никто из них так и не добрался до спасительного берега.
    Настала очередь пехоты египтян. Но как только она услышала барабанную дробь приближавшихся французов, половина защитников веры, трусливо бежала в пустыню, оставив завоевателям на поругание, веру, жен, дочерей. Другая половина…. тоже бежала, но в Каир. Наверное, защищать ислам, жен и дочерей? Не исключено, иногда чудеса случаются.. только не в этот раз.

    Мурат-бей опять попытался атаковать, но безрезультатно. Поняв, что Аллах наказывает правоверных за их великие грехи, он не стал противиться воли бога и ушел в пустыню….

добавлено 20.02.07