Рыцарство в средние века, было, пожалуй, единственным сословием возведшим моральные принципы и выработанное на их основе поведение, почти в священнодейство. Даже служители культа, относились к этому более "спокойно".

  Рыцарь должен был служить прекрасной даме, заботиться о слабых, включая женщин, духовных лиц и обездоленных, неизменно соблюдает все обязательства и клятвы. Наверное еще с тех времен осталось выражение: "благородное положение обязывает". В рыцарских эпосах, позднее романах, рыцари устремляют свои помыслы к Богу и совершают героические деяния. В поэзии французских ТРУБАДУРОВ и ТРУВЕРОВ и немецких МИННЕЗИНГЕРОВ XII-XIII вв. , в соответствии с принятыми нормами следующими рыцарским идеалам, воспевается красота знатной дамы, нередко супруги сеньора, вассалом которого является поэт. Менестрели черпали свое вдохновение из возвышенных мотивов воспеваемого сословия,  а в свою очередь, на их идеализированных произведениях вырастали целые поколения, воспитанные в неповторимом духе рыцарства. 

   Кодекс рыцарской чести не был литературным вымыслом, однако для рыцарей не менее характерна была и грубость нравов. На неблагородных и простолюдинов они взирали свысока, используя любой предлог для того, чтобы притеснить, ограбить или оскорбить их. О власти рыцарей часто говорят как о "кулачном праве"; то было не право, а произвол и насилие. Подчиненных им крестьян, как и горожан, они нещадно грабили, а то и убивали. В других странах, как на территории Европы, так и за её пределами, они творили всяческие бесчинства.. В застенках собственных замков они годами держали пленников, требуя за них выкуп. Встреча с рыцарем в поле или на большой дороге не сулила ничего хорошего. Психика рыцарей, как и многих других людей той эпохи, была неуравновешенна: от неуёмного веселья они легко переходили к тоске и заливались слезами (что вовсе не считалось зазорным), либо внезапно впадали в столь же безудержную ярость. Налицо противоречие между жестоким и подчас неприглядным бытом рыцарства и теми идеалами чести и достойного поведения, которые присутствовали в сознании части рыцарства и служили для него нравственной уздой. Вместе с тем, сопоставляя своё поведение с изображаемым литературой идеалом, рыцарь не мог не ощутить разрыва между ними. Как и перед любым христианином той эпохи, который не мог закрыть глаза на разительное противоречие повседневной жизни заповедям Спасителя, перед рыцарем вырисовывалась пропасть, отделявшая действительность от кодекса чести. Существовало и другое противоречие, кроме несовпадения идеала и реальности - противоречие между обязательными диктуемыми христианской и рыцарской системами морали. Рыцарь должен быть влюблён в прекрасную даму, служить ей, совершать во имя неё подвиги. Церковь же с подозрением смотрела на любовные отношения между людьми. Участия рыцаря в турнире было делом чести, церковь осуждала турниры и даже запрещала хоронить погибших на них (а это всё же случалось повсеместно, несмотря на всевозможные меры) . Нравы феодального рыцарства вносят в это общество беспрестанную смуту. Рыцарская мораль основывается на обычаях, расходящихся  друг с другом. Феодальная (вернее - вассальная) мораль предписывает рыцарю соблюдать клятву верности своим товарищам, своему сеньору и вассалу. Законом по преимуществу является верность; лоялен (loyal, legalis) тот, кто сохраняет верность; лояльность - есть верность своему слову; честный человек (Ie preux, probus) - вместе с тем верен, и храбр. Между людьми, связанными верностью, не должно быть ссор. Это находит отражение  в Chansons de gestes (например, в "Renaud de Montauban", где герой, будучи вынужден сражаться со своим сеньором, старается не причинить ему вреда, или в "Raoul de Cambrai", где Бернье остается верен своему сеньору Раулю, который поступил с ним дурно). По строгой логике, если возникает несогласие между вассалом и его сеньором или даже между вассалами одного и того же сеньора, они должны передать дело на решение сеньориального суда, составленного из пэров вассала; так говорят и теоретики феодального права, составившие Иерусалимские ассизы. Во имя верности вассал может заклинать (conjurer) сеньора оказать ему правосудие; сеньор может требовать (semondre) своего человека к себе на суд (venir faire droit). Творить суд сеньор предоставляет своим людям; он должен быть "уравновешенным весами для исполнения того, что решил суд". Таким образом, всякий дворянин может получить суд равных себе и обязан подчиняться их приговору.

   Но, с другой стороны, идеал рыцаря - сильный и смелый воин. Карл Великий, который "одним ударом меча разрубает воина на коне и в доспехах, от макушки донизу вместе с лошадью", который "без труда разгибает зараз четыре подковы", "поднимает до головы рыцаря в доспехах, стоящего на его руке", "съедает за обедом четверть барана, или двух кур, или гуся". Такой человек никогда не отступает и никого не боится. Поэтому он и дорожит своей репутацией: "Лучше умереть, чем быть названным трусом". И чтобы не заслужить имени труса, рыцарь способен на всякое насилие. Его правило жизни - честь (слово новое, не знакомое древним), чувство, состоящее из гордости и тщеславия, руководящее дворянством Европы до конца XVIII столетия. Честь обязывает рыцаря не допускать ничего, что, по его мнению, кем-либо в мире может быть понято как отступление. На практике это чувство превращается в обязанность драться со всяким, кто оспаривает у него какое-нибудь право, на которое он претендует. Таким образом, честь сталкивается с верностью, и феодальная мораль не разрешает этого противоречия.