На первых порах у воинов из неблагородных слоев населения наступательное вооружение особым разнообразием не отличалось, что опять-таки было связано с его дороговизной, поэтому пехотинец шел в бой с тем оружием, которое он мог себе приобрести сам.
   Но в отличие от рыцарей пехотинцы со временем, а именно с XIV столетия, обзавелись намного более обширным комплексом оружия нападения. В комплект пехотного наступательного оружия входили мечи, боевые топоры, дротики, булавы, боевые ножи, кинжалы, тесаки, разного рода древковое, а также метательное оружие.
   Клинковое пехотное оружие было, как правило, короче рыцарского, чтобы не мешать воину передвигаться по земле, а кроме того, в тесной рукопашной схватке оно было удобнее, хотя и качество изготовления у него было, конечно, хуже.

Швейцарские алебарды XIV — XV вв.

Например:

   Чинкведей — короткий итальянский меч эпохи Ренессанса, употреблявшийся со второй половины XV до первой половины XVI столетия. Его рукоять по своей форме несколько напоминала рукояти античных греческих мечей и украшалась костяными или роговыми накладками. Характерным признаком чинкведея был очень широкий клинок, напоминавший по своим очертаниям вытянутый треугольник, снабженный несколькими продольными бороздами, а также заметно наклоненное в сторону лезвия перекрестие, незначительно выступавшее за пределы клинка.
   Колтеладжо — средневековый итальянский пехотный тесак, появившийся в конце XIV столетия. Он отличался очень развитой открытой рукоятью с навершием, которое часто изготовлялось в виде звериной или птичьей головы, а также широким и слегка изогнутым клинком с односторонней заточкой.
   Хаудеген — тип западноевропейской сабли, популярной в Южной Германии и в Швейцарии, применявшейся в XVII столетии. Она имела рукоятку с шарообразным навершием и перекрестием, которое по своим очертаниям напоминало литеру «S», переходившим в дополнительную дужку для защиты пальцев, расширявшуюся книзу в щиток. Клинок был слабоизогнутым и снабжался несколькими продольными бороздами.
   Пехотинец оснащался таким образом, чтобы иметь возможность бороться не только с себе подобным, но и с кавалеристом. С этой целью он применял оружие, насаженное на длинное древко, чтобы иметь возможность с земли дотянуться до всадника.
   Поначалу в качестве такого оружия выступали боевые топоры с крупными лезвиями, а также разного рода тесаки.
   В дальнейшем, в результате опыта швейцарских войн XIV—XV вв., были образованы специфические образцы пехотного древкового оружия, которое можно было применять как против пехоты, так и против конницы.
   К таким видам оружия относились, например, алебарды, гизармы, глефы, рунки и протазаны.

Немецкие алебарды XV — XVI вв.

   Алебарда представляла собой древко, изготовленное из древесины ясеня, круглого или многогранного сечения (для обеспечения лучшего удержания его в руках) с насаженным на него крупным лезвием особой конструкции, которое было приспособлено для нанесения сильных рубящих и колющих ударов. Изобретено это оружие было в начале XIV столетия в Швейцарии, где развивалось весьма бурно. На территории Швейцарии существовало несколько отдельных разновидностей алебарды, как, например, бернская, цюрихская, тирольская и т. д. Далее она распространилась по всем европейским армиям.
   Вначале лезвия алебард имели трапециевидную форму и выглядели как мощный топор с выдававшимся сверху широким острием (считается, что для изготовления первых алебард применялись плужные (лемехи).

Итальянские алебарды XV — XVI вв.

   С течением времени форма лезвий несколько • трансформировалась, и теперь оно выглядело как секира, скомбинированная с длинным металлическим заостренным штырем. Кроме того, к ней добавился и крюк для стаскивания всадников с седла и для нанесения ударов.
   В Западной Европе существовали две основные разновидности алебарды: немецкая и итальянская. Немецкая алебарда имела классическую, всем известную форму, а на итальянской мы остановимся чуть подробнее.
   Различия в их конструкции объяснялись прежде всего функциональной ролью этого оружия. Если немцы полагались в основном на рубящие удары, то итальянцы считали удобным стаскивать противника на землю или подрезать сухожилия его коню. Поэтому лезвие топора у итальянской алебарды было небольшим, зато она имела мощный крюк, заточенный изнутри, который был хорошо приспособлен для вышеуказанных действий.
   Алебарду применяли воины, которые находились в задних шеренгах боевых порядков, позади пикинеров (принимавших первый вражеский удар). В задачу алебардистов входило уничтожить неприятельских воинов, которым удавалось вклиниться в строй.
   Алебарда, как комбинация ударного, древкового и рубящего оружия, иногда приобретала и несколько нетипичные формы, как, например, та, у которой колющий конец изготовлялся в виде вил или сабельного клинка. Кроме того, вместо крюка иногда делался боевой молот.
   С XVII столетия она, помимо протазана и эспонтона, играла роль знака офицерского и унтер-офицерского достоинства. Однако алебарда еще в первой половине XVII столетия была и вполне боевым оружием. Во времена Тридцатилетней войны (1618—1648) каждая рота пехотинцев в составе двухсот—трехсот человек имела в своем составе около двадцати человек, вооруженных алебардами.
   Гизарма (или гвизарма, или даже «гуизармэ», как иногда ее транскрибируют) представляла собой древковое оружие, состоявшее из длинного древка и насаженного на него мощного плоского наконечника. Этот наконечник вначале напоминал косу, поставленную вертикально, но со временем разделился на прямое острие и два асимметричных крюка. Общая длина оружия составляла 2—2,5 м. Появилась она в XII столетии в Англии, а с XV в. распространилась по всей Европе.

Итальянские глефы XVI в.

   Наконечник глефы, которая появилась в XIII столетии и распространилась в Западной Европе в XIV в., делался в виде мощного и длинного ножа, на обухе которого со временем стали делать дополнительные боковые острия. Длина ее древка составляла около 2—2,5 м.
   Рунка была очень похожа на копье с длинным наконечником, но по бокам у него, около втулки, делались дополнительные крупные серповидные отростки, загнутые в направлении острия. Такое оружие очень часто применяли при обороне укреплений.
   Протазан был приспособлен как для укола, так и для рубки. Первые протазаны изготовлялись путем насаживания на древко старых, вышедших из употребления мечей или их отдельных клинков. Позднее наконечники Протазанов стали изготавливаться специально.
   В этой связи нельзя не упомянуть и о специфическом вооружении крестьянских повстанцев. Изготовлялось оно, как правило, путем переделки обычных сельских орудий труда, но усиливалось таким образом, чтобы им можно было достойно встретить и кавалериста.
   К такому оружию относились боевые цепы, боевые серпы и косы. Боевой цеп представлял собой обычное крестьянское орудие для обмолота пшеницы, состоявшее из длинного древка и привешенного к нему с помощью кожаных ремней или отрезка цепи так называемого била — ударного элемента, изготовленного из твердых пород дерева, например из дуба. Но для того чтобы приспособить крестьянский цеп для ведения боевых действий, это било нередко оковывали полосами металла и усаживали длинными острыми гвоздями, а кроме того, еще и наливали свинцом. В некоторых случаях все било целиком делалось из металла.
   Кроме сражений в открытом поле его также применяли и при обороне городов. В качестве повстанческого оружия он использовался еще в XIX столетии.
   Боевой серп также был обычным крестьянским орудием, но насаженным вертикально на длинное древко, чтобы им можно было дотянуться до всадника, а также подрезать сухожилия на ногах его коня. Иногда лезвие боевого серпа изготовлялось особо, в таком случае оно было заметно больших размеров, чем у переделанного оружия, и его нередко дополняли разного рода шипами и крючьями.
   Боевая коса соответственно представляла собой изначально обычную косу, но насаженную по отношению к древку не перпендикулярно, как у крестьянского орудия, а таким образом, что она составляла как бы его продолжение, то есть прикреплялась к древку стоймя. Кроме того, в качестве лезвия мог быть также использован и тяжелый хозяйственный нож-секач, применявшийся для рубки лозы или хвороста.
   Распрямленный хвостовик косы помещался в продольный расщеп или распил на верхней части древка, который затем, после установки лезвия, затягивался железными кольцами. Дополнительная фиксация лезвия осуществлялась с помощью заклепок. Иногда древко в своей верхней части обматывалось проволокой для защиты от ударов холодного оружия.
   Об этом повстанческом оружии мы расскажем несколько подробнее. Боевая коса применялась очень долго и практически во всех европейских странах, но честь разработки целой тактики ведения боя боевой косой принадлежит польским повстанцам-костюшковцам.
   Во время восстания 1794 г, под руководством Тадеуша Костюшко боевой косе выпало сыграть весьма значительную роль. На основании боевого опыта и была разработана тактика бойцов-косиньеров. Она была описана в труде Петра Эгнера (Aigner) «Краткая наука о косах и пиках». Устройство боевой косы было в нем описано так: «Искривление у обычной косы у ее пятки... должно быть в огне на наковальне наровно выправлено и быть с двумя отверстиями под заклепки... К нему приспосабливается древко длиною в четыре локтя и толщиною до двух дюймов. Так коса насаживается своим распрямленным хвостовиком, или пяткой, в конец древка и железным кольцом усиливается и двумя заклепками прикрепляется».
   Что касается тактики ведения военных действий боевой косой, то в «Краткой науке...» были детально описаны передвижения косиньеров бегом в строю, их приемы взаимодействия с пикинерами и стрелками, вооруженными огнестрельным оружием, а также тактика взаимодействия с артиллерией, которая во время атаки косиньеров поддерживала их своим огнем и не давала противнику опомниться.
   Петр Эгнер писал: «Коса была страшным оружием в руках наших крестьян, за собственность и свободу воюющих, коса лезвием своим перерезала коня, а вследствие того разрушала стремительность кавалерии, противопоставляя самому кавалеристу оружие, которое было страшнее, чем палаш, и наносило ему смертельный удар».
   В битве под Рацлавицами, во время которой костюшковцы разгромили войско генерала Тормасова, боевая коса сыграла немалую роль. Достаточно сказать, что в этой битве принимало участие две тысячи косиньеров, из которых была сформирована так называемая «краковская милиция». На поле боя она выстроилась в три шеренги, из которых первая шеренга была образована из стрелков, а воины из двух остальных шеренг были вооружены пиками и боевыми косами, которыми во время схватки рубили, как палашами, и кололи, как пиками.
   Краковские косиньеры действовали в соответствии с замечанием Эгнера, который в одной из глав своего труда, называвшейся «Тактика, корпусам пикинеров и косиньеров приличествующая», писал: «Согласно требованиям новой тактики, надлежало бы, чтобы оружие было смешанным, то есть: дабы первый отряд имел оружие огнестрельное, второй — пики, а третий — косы, так, как нами начальник привык располагать. Есть и иные также добрые способы, и так первый отряд может иметь ружья со штыками, второй — косы, а третий — пики, или также в первом отряде каждый первый человек имеет пику, которую он направляет на атакующих, а другой идет прямо, удерживая для удара косу, поднятую вверх, второму отряду владеть пиками, а третьему отряду — косы».
   После выхода в свет труда Эгнера было издано еще несколько работ, посвященных тактике ведения боевых действий боевой косой.
   Боевую косу поляки применяли и во время Ноябрьского восстания 1831 г., когда каждый третий батальон старых полков регулярной пехоты, так же как и вторые и третьи батальоны новых повстанческих полков, были оснащены боевыми косами.
   Йожеф Костюшко Оржегальский в 1863 г. вспоминал: «Ни один пехотинец, когда он уже выстрелил из ружья, не мог сравниться с косиньером, который мог наносить ужасные рубящие удары и колоть своей тяжелой и длинной косой».
   О том, насколько велик был вклад бойцов-косиньеров в дело Ноябрьского восстания, повествует фрагмент из «Критического разбора кампании 1831 года», написанного генералом Г. Дембинским, в котором говорится, между прочим, что только краковское воеводство выставило около 60 тыс. косиньеров, а также рассказывается о генерале И. Хлопицком, который недооценивал роль боевой косы в этом восстании: «Не был он обывателем-солдатом и, никогда не имея близких взаимоотношений с крестьянином, не подозревал, что его врожденное мужество может сделать его страшным, когда он вооружен косою, хорошо применяя последнюю».
   Перед Январским восстанием 1863—1864 гг. тактику действий косиньеров пересмотрел генерал Л. Мирославский. Это оружие должно было очень хорошо зарекомендовать себя в руках повстанцев, коль скоро свидетель восстания, наблюдатель со стороны швейцарского генерального штаба подполковник Ф. фон Эрлах написал в своем труде «Партизанская война в Польше 1863 года», что это было «одно из наиболее страшных оружий» и что «отряд косиньеров уже на марше, когда время от времени раздавался приглушенный звук случайно ударявшихся друг о друга кос, производил ужасное впечатление... Их вид с некоторого расстояния устрашал более, чем отрад пехоты или кавалерии».
   Лично ведя косиньеров в атаку, 5 марта 1863 г. погиб революционер Анджей Потебня.
   И даже еще в XX столетии боевой косе пришлось последний раз выполнить свой долг народного и повстанческого оружия. Применялось оно в Шленском восстании 1921 г., а в 1939-м ее применяли при отражении немецкого наступления «красные гдыньские косиньеры».

1

2